|
|
 |
 |  |
|  |
|  |
|  |
|  |
|  |
|
| ||||||||||||||
| ||||||||||||||
|
|
| |
| |
| |
| |
| |
| |
|
|
Рефлексия
Зритель – соучастник. Соавтор. Автор? Не надо на рожу пенять, коли зеркало кривое// Без философских постулатов Должно искусство обойтись. Но к философским высшим сферам Должно искусство вознестись. Юрий Альберт. В нижегородском Арсенале открылась «Рефлексия» - выставка современного искусства, дебютировавшая в Московском ГЦСИ в феврале-марте текущего года. В ней представлены инсталляции, фото– и видеопроекты художников из России, Германии, Польши, Швейцарии. В поле зрения кураторов оказались художники, искусство которых представляет обманчивый, иллюзорный мир, подвергнутый дополнительному искажению – псевдонаучным исследованиям и мистификациям. В мягком свечении зеленой воды медленно-медленно перемещалась пальма, выдранная с корнями. Колыхался абажур, у самого пола болталась какая – то бумажка, порхали стайки пузырьков. Комната поплыла, крыша, видимо, тоже. Кафельные стены, для пожилого помещения, мягко говоря, нетипичные, наводили на мысль о мистификации. Но все равно было очень красиво и психоделично (Сузанне Кюттер, «Flooded Home»). Зритель, блуждая по лабиринту рефлексивных упражнений, оказывается обманут и втянут в эту игру, ведущую к новой рефлексии – над увиденным. Поэтому входом на выставку становится коридор из кривых зеркал Юрия Альберта. Инго Геркен проводит фотографические опыты с переменой масштабов. В работах обоих авторов мир представляется ничтожно маленькой величиной, подвластной прямым манипуляциям художника. Сузанне Куттер помещает банальные интерьеры в необычные оболочки, вырывая их из привычного контекста и подвергая разрушению. Эммануэль Антиль втягивает нас в блуждания по сновидениям, погружая в мир, где обыденное неразрывно связано с фантасмагориями. Юрий Лейдерман выстраивает в своей инсталляции ряд парадоксальных связей. Вадим Захаров переводит понятие рефлексии в категорию «телесного» и «эмоционального» испытания, вовлекая зрителя в реальный опыт. Танцевать сможешь? Во время «Рефлексии» всяк, в Арсенал входящий, может свернуть направо (в коридор из кривых зеркал), а может прошествовать по ковровой дорожке, маркированной двумя тортами «Венский вальс», к противоположной стене, где смельчаков ждет увеличительное зеркало (на уровне лица) и два вертикальных поручня. Забегая вперед, поясню, что в данном случае для соучастия надо скорее хвататься за эти поручни – тут же из ниоткуда зазвучит весьма торжественный вальс – и раскачиваться, «танцуя» и «глядя в лицо партнеру», то есть в уже упомянутое зеркало, внутренне перемещаясь от смеха к ужасу тотального непонимания (Вадим Захаров, «Танцуй со мной, детка, если сможешь»). “Darf ich Sie um einen Tanz bitten”, - как говорят в Вене. На открытии торты, выполнявшие знаковую функцию, в буквальном смысле мешались под ногами. Посетители, засмотревшиеся на произведения современного искусства, периодически пинали и задевали их, так что уже через полчаса после начала «Рефлексии» кулинарные шедевры приобрели совершенно непарадный вид и пришлось их – то есть то, что от них осталось – соскрести с пола и изъять из экспозиции. А была ли вечеринка? Выпили, потанцевали. Начался стриптиз. Кто-то уединился, кто-то присоединился, причем все – строго, красиво, художественно, в изысканных апартаментах и новом белье черного цвета. В итоге вышел синтез Бердслея с широко закрытыми глазами и малхолланд драйвом. А автор почувствовала себя неловко и сказала, что на самом деле все это был лишь сон, да еще и на Фрейда сослалась (Эммануэль Антиль, «Radiant Fantasy»). На другой стороне ничего нет Как и у Луны, у зеркала есть обратная сторона. В отличие от обратной стороны Луны, зеркальную обратность увидеть куда как проще. Изнанка отражения, зазеркалье, всегда мистически приманивало фантазеров: а что там, а как там, а кто там; а есть ли там мы, и если есть – то какие? Все оказалось проще. Вот она, изнанка. У каждого зеркала – своя. (Павел Пеппершейн, «Здесь только оборотная сторона зеркал»). Зрительская реплика: «И в чем же смысл зеркала, у которого есть только обратная сторона?». Все равно будет на та музыка «Ветка» – акционный «музыкальный» объект (инструмент) одноразового использования для получения звука разматывающегося скотча. Однако она задумана таким образом, что звук присутствует как возможность. Во всяком случае, никто еще не пытался получить «звук разматывающегося скотча» посредством этого «инструмента». Таким образом, мы имеем дело с объектом, построенным на грани эйдоса и мелоса (Андрей Монастырский, «Ветка»). Таки хочется сказать в ответ на умничанье: нижегородцы, не обманем ожиданий художника! Покажем, что и мы знаем толк в некоторых произведениям современного искусства – потянем ветку вниз и получим – таки звук разматывающегося скотча… Не для всех, не для каждого В отдельном зальчике оказалось, что дощатое покрытие пола так и ходит ходуном. Осторожно ступая (и подозревая художника в особо коварном привлечении меня, зрителя, к соучастию), я таки добралась до середины зала. Над головой, кажется, что-то промелькнуло… и тут – словно свежим воздухом повеяло – в помещение ворвался нижегородский культуртрегер Павел Милославский и с каким-то яростным упоением начал бегать по качельно качающимся доскам, дико крича «Кайф!» и «Клево!». В такт его скачкам на потолке летал силуэт отважного сноубордиста (Ирина Корина, «URANGST»). Рефлексия – это заблуждение Отличительное новшество произведения современного искусства заключается не в том, чтобы понять произведение современного искусства в качестве концепции, но в том, чтобы освободить концепцию – значение – от пут материальности знака. Результат этого процесса (рефлексия) стала самим произведением. Мир рефлексии представлен как мир искреннего "заблуждения". Заблуждаться, заблудиться, заиграться… Концепция стала не просто равноправной частью произведения; она стала фактически самим произведением. Рефлекс – непроизвольная реакция живого организма на внешнее раздражение. Однако слово «рефлексия» никакого отражения в себя не включает; обычно оно означает самонаблюдение, самопознание… семантическое ядро слова «рефлексия» в первую очередь отсылает к действию, однако движение рефлексии не прямолинейное, а поворотное, окольное, боковое, отступающее, позволяющее посредством изгибов, смены направлений и переходов видеть прежнее иначе. * * * Искусство теперь якобы не скрывает свои рабочие механизмы. Современному зрителю приходится лишь отдаться манипуляции и насладиться заблуждением… «Рефлексия» работает до 19 июля, вход свободный. Мария Федотова, Нижегородские новости. 28 июня, 2005, 28.06.2005 г. « назад к списку публикаций |
|
|
|
